• Elizabeth Bennet | Элизабет Беннет;
Лиззи, Элиза.

• 22 года; 3 февраля 1775.

• Положительные черты:
Острота ума, живость, развитое чувство юмора;
• Отрицательные черты:
Склонна к субъективным оценкам, упряма.
• Общее:
Вечно погруженная в чтение, Элизабет - умна, начитана, способна поддержать разговор практически на любую тему, смешлива. В ее привычной манере общения присутствует дерзость, но дерзость отнюдь не отталкивающая. В отличие от матери, нацелена выйти замуж исключительно по любви. Сама Лиззи гордится своей живостью и зачастую бывает слишком самоуверенной. Окружение из таких разных по характеру сестер из родителей в тандеме с литературой и природной наблюдательностью, по мнению самой девушки, сделали ее если не экспертом, но знатоком человеческих душ. В связи с этим бывает горделива, субъективна и настойчива; настойчивость же ее зачастую граничит с упрямством. С трудом признает свою неправоту. Стыдится проявлений невоспитанности у младших сестер и ханжества собственной матери, а потому, кроме отца, истинно близка лишь с Джейн - сестрой старшей и благоразумной. 

• Имя знаменитости:
Keira Knightley.
• Особые приметы:
Отсутствуют.
• Общее:
В лице Элизабет не было "ни одной правильной черты, однако, часто ее считали второй по привлекательности Беннет после старшей сестры Джейн. Скорее всего, виной тому были глубокие, темные глаза, особняком выделяющиеся на бледном лице и вечно сияющая, чуть ироничная улыбка. Элизабет - стройная, среднего роста девушка, обладающая довольно длинными каштановыми волосами, тонкими запястьями и легкостью, которой не могла похвастаться даже Джейн, которая, в отличие от Лиззи, умела держаться в седле. Кэролайн Бингли, впрочем, считала Элизабет совершенно некрасивой. Лицо Беннет действительно не было эталоном шаблонной красоты - небольшая, но довольно заметная горбинка на носу, тяжелые скулы и некоторая асимметрия черт лица действительно присутствовали, однако, возможно, даже добавляли облику Элизабет некий необъяснимый шарм.

• Семья Беннет, кроме самой Элизабет, насчитывает шесть человек: мистера и миммис Беннет, и их дочерей - Джейн, Мэри, Кэтрин и Лидию. Лиззи - вторая по счету после Джейн и любимая дочь пожилого главы семейства. Семья проживает в поместье Лонгборн, расположенном неподалеку от Меритона, графство Хартфордшир. Однако, из-за отсутствия у мистера Беннет сыновей, поместье после его смерти должно перейти по наследству к его дальнему родственнику - мистеру Коллинсу, что означает, что его дочерям было суждено остаться без средств к существованию и крыши над головой. Именно поэтому основной целью миссис Беннет всегда было удачно выдать дочерей замуж. У сестер, однако, никогда не было гувернантки и они никогда не ходили в школу, что значительно уменьшало их шансы на счастливое замужество - не умеющих ни рисовать, ни играть на пианино девушек сложно было представить в обществе более состоятельном, чем в том, в котором они уже находились. 

• Место жительства / работа:
Поместье Лонгборн, Меритон, Хартфордшир.
• Навыки/способности/знания:
По праву считается самой начитанной из сестер и никогда не расстается с книгой; не обучена верховой езде, но имеет привычку передвигаться бегом. Восхищается искусством танца. По собственным словам "очень плохо" играет на пианино.

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

Кроме фамильярности и неоправданного хамства в длинном списке вещей, которые Фло терпеть не могла, была еще одна - нарушение личного пространства. Под эту обширную категорию попадало многое: и слишком маленькая дистанция во время разговора, и прикосновения - от намеренных до случайных. Даже в общественном транспорте девушка предпочитала занять самый свободный угол и максимально сжаться, чтобы никто, не дай Бог, не толкнул ее плечом, не наступил на ногу, не задел беспокойным подолом пальто. Если кто-то все же умудрялся до нее дотронуться, Сильверман непроизвольно вздрагивала, делала шаг в сторону и абсолютно не пыталась скрыть собственное негодование. Мимика девушки была говорящей с детства - бабушка даже в шутку пророчила ей карьеру актрисы. Иногда кто-то из не очень хороших знакомых был слишком нахальным - клал руку ей на плечо, прикасался к волосам, а то и вовсе намеревался обнять. Тогда ей хотелось отряхнуться, а то и вымыться с мылом, лишь бы смыть с себя отпечатки рук малознакомых и/или малоприятных людей.

Бирн, однако, перешел все границы и в одночасье занял первое место в ее личном чемпионате по наглости. Фло была настолько ошарашена, что не сразу поняла всю прелесть ситуации - не самый мирный из пациентов держит небольшое, но довольно острое лезвие где-то в районе ее шеи. И его, лезвия этого, было достаточно, когда речь шла о сонной артерии. 
Даже не особо сообразительные санитары, которых здесь держали в абсолютно непонятных для Сильверман целях, спохватились быстрее нее. Говоря коллегам "все в порядке" в немом кивке и потирая место, к которому пару мгновений назад был приставлен скальпель, девушка глубоко дышала и прислушивалась к собственным ощущениям. Почему-то она не злилась на Клэйтона, хоть и чувствовала еще кожей его дыхание. Наверное, он перегнул палку настолько, что ее нервная система решила взять перерыв. Страх же - точнее, его отголоски, пришел только тогда, когда за санитарами хлопнула дверь. 
- Ублюдок, - мрачно сообщила девушка, поправляя халат и с трудом сдерживая праведный порыв наградить копа сочной пощечиной. Остатки здравого смысла подсказывали, что не стоило устраивать шоу на глазах у и без того удивленных коллег. Потасовка с пациентом. Прекрасная запись в личном деле, находка для будущего работодателя. 
Желание устроиться поудобнее отпало напрочь.
Оперевшись на противоположную от того, что здесь гордо именовалось кроватью, стену, скрестив ноги и стараясь не смотреть на Бирна, Фло терпеливо слушала его монолог. В его словах, конечно, была доля правды. Более того - доля эта была огромна. Толпы иммигрантов ежегодно пересекали границы этой страны, свято полагая, что деньги здесь ничего не решают. Может и так. Но если бы деньги были единственным инструментом! Связи. Всегда были, есть и будут; и уж в этом она, девчонка, сравнительно недавно вырвавшаяся из заснеженной глуши, явно уступала одному из самых влиятельных людей во всем городе. 
- Угрозы? Серьезно? - Сильверман поджала губы и чуть прищурилась, пытаясь сдержать улыбку. Без пяти минут капитан полиции, каменная стена этого города во плоти заочно собирался мстить, по его же словам, ребенку. Образцовое поведение тридцатипятилетнего мужчины. Сомнения в его неадекватности окончательно испарились. Интересно, со своей семьей он обращается так же, как с ней, санитарами, тем сержантом и остальными подчиненными? 
- Да ради бога. Только тебе это вряд ли поможет, - подойдя к зарешеченному окну, Фло выглянула во внутренний дворик. Густые серые тучи, ни единого намека на потепление, облезлая стена и сидящая у двери черного входа драная трехцветная кошка. Зрелище, мягко говоря, удручающее. - Или ты будешь отрицать очевидное, откажешься от лечения и все же убьешь кого-нибудь в очередном приступе? Прекрасно. А потом о тебе узнают за пределами штата, и родственник-прокурор и купленные судьи не спасут ни твою, ни мою задницу, ни задницу главврача, который почему-то решил, что ты когда-нибудь будешь ко мне прислушиваться. 
Флоренс искренне верила в то, что говорила. Шансы того, что Бирн будет лечиться добросовестно стремились к нулю. Конечно. У таких как он, не бывает проблем, и все вокруг идиоты, и в больнице он очутился совершенно случайно. Самое обидное заключалось в том, что его проблема была мизерной по сравнению с проблемами тех, кто проводил здесь долгие годы. У него было все, кроме главного - желания. А желание обычно решало все.
Задумавшись, она не сразу различила в его голосе нотки заботы, если это слово вообще было применимо к ее горе-пациенту. Впрочем, Сильверман сама не особо умела проявлять чувства. Когда дело доходило до подобного, Фло начинала мычать, краснеть и нести чушь, что делало ее похожей на двухметрового громилу-секьюрити, которого застукали за вышиванием крестиком. Даже лучшая подруга обычно удостаивалась лаконичного "рассказывай" вместо "ну же, не волнуйся, ты же знаешь, что я всегда тебя выслушаю". 

- Как это мило с твоей стороны! - отозвалась девушка. Ну вот. Опять дурацкая саркастичная интонация, хотя вообще-то стоило по-человечески поблагодарить Бирна, неожиданного сменившего гнев на милость, хоть и весьма неуклюжим способом. Вряд ли сегодня она получит еще один шанс. Шанс, однако, представился почти сразу. 
- Хорошо, - немного поразмыслив над третьим условием, ответила Фло. Это было еще одним нарушением внутренних правил, но Клэйтон был прав: пижама действительно была ужасной. Если бы кое-кто не клал в собственный карман слишком много денег, он бы вполне мог отозваться на писк давно уже спящей совести и заказать новую партию одежды для пациентов, у которых и так была незавидная судьба. Правда, подавляющее большинство людей пребывало в таком состоянии, что вряд ли задумывались над тем, что на них надето. Бирн был один из немногих, кто находил силы жаловаться. - Я принесу тебе твою одежду. После стирки, конечно же, и без ремня, - Сильверман виновато улыбнулась. Почему-то мысль о довольно солидном на вид мужчине, постоянно подтягивающем спадающие штаны, показалась ей забавной. - Флоренс. Можешь назвать это имя, если кто-нибудь из старших спросит, кто разрешил тебе переодеться. Мне не привыкать с ними ругаться. - Она не лукавила. Отношения с руководством, которое Фло искренне считала зажравшимся и ленивым, складывались не слишком радостно. Наверное, она слишком часто размахивала флагом собственного мнения и должна была поубавить пыл. Но девушка не могла смотреть на то, например, как ее подопечных кормили просроченной едой, пользуясь тем, что они вряд ли почувствовали бы разницу, или неделями не позволяли принять душ, потому что многие не могли сделать это самостоятельно. 
- Да, кстати, - спохватилась девушка. - Ты можешь вспомнить, когда и почему начались эти приступы? Подозреваю, что характер у тебя не сахарный с рождения, но грань между простой раздражительностью и неконтролируемой агрессией все же существует, и отрицать это вряд ли получится даже у тебя.